В первой четверти ХХ века Архангельская губерния была по площади самой крупной на Европейском Севере России. Ее территориальная величина и отдаленность от центральных районов страны определяли специфику, происходящих в ней, процессов.
Оказывало влияние и присутствие в губернии расколов. Старообрядческого, существующего со времен его появления, и обновленческого, в лице епархиального руководства.
“Основной духовной и организационной ячейкой Православной церкви всегда был приход – устойчивое сообщество верующих, проживающих в одной местности”1. В ходе всей истории РПЦ существовали определенные правила образования приходов. Подробнее о механизмах создания прихода и его структуре написано в работе А.В. Камкина2.
Для данного исследования, несомненно, имеет значение ряд особенностей приходской жизни, проявившихся в специфике Архангельской губернии начала ХХ века. Во-первых, это то, что сельский приход включал в себя несколько населенных пунктов3, находящихся порой на значительном расстоянии от приходской церкви. Так в Кемском уезде в Маслозерском приходе от церкви в деревне Ушковской до селения Вонгозеро расстояние составляло 40 верст4. Зачастую не соответствовало расстояние летней дороги и зимника.
Второй особенностью была неоднородность приходского сообщества5. Члены прихода отличались своим отношением к религии, храму и клиру. И здесь, несомненно, надо указать на наличие ряда маргинальных групп: крестьяне – отходники, нищие, знахари. По своему составу эти группы были не многочисленны, но по влиянию, оказываемому на односельчан, они не уступали вкладчикам и “грамотеям”. Последние же во многом влияли на взаимоотношения прихожан и пастыря как через деятельность приходского попечительства, так и через личные контакты.
Подавляющее большинство населения Архангельской губернии являлось православным по конфессиональной принадлежности. В зависимости от годового прироста и состава населения эта цифра колеблется в пределах от 92 % до 95 %6. Теперь же рассмотрим количественный состав православных единиц в Архангельской губернии и проблемы сопровождавшие их. К православным единицам мы отнесли монастыри, церкви, часовни, молельни и независимо от них приходы.
В начале обратимся к данным о церковных постройках, приведенным в литературе. Так в статье С.В. Михайлова7 приводится приблизительное число монастырей – более 30. В работе другого исследователя, Г.Е. Гудим-Левковича8, эти данные уточняются. Общее количество монастырей равно 35. В репринтном издании “Православные русские обители” на 1910 год упоминается 23 мужские и 7 женских монастырей9. В той же статье Г.Е. Гудим-Левкович приводит данные об общем количестве церквей – 679 и часовен и молитвенных домов – 31710.
Наиболее расхожие сведения существуют в вопросе о количестве приходов. А.М. Камкин утверждает, что в 1910-е года в Архангельской губернии насчитывалось 311 приходов (без данных по Александровскому уезду)11. По другим данным12 православных приходов на 1914 год было 447. К сожалению, данные о количестве священников, - 377, - приводит только Г.Е. Гудим Левкович13, поэтому мы воспользуемся сведениями, приводимыми в его работе.
Итак, из имеющихся цифр явствует, что к 1914 году в Архангельской губернии на 447 приходов было 377 священников. По отношению к количеству церквей недостаток священников составлял 1,8 раз. В этом заключается одна из существенных проблем приходской жизни архангельского общества. В свое время это явление констатировали различные периодические издания14. Причинами этого были маленький выпуск из местной семинарии и нежелание идти в священники15. Последствия же оказались огромными. Постоянно определенный процент населения пребывал без требоисправления. Сюда же добавляется то число прихожан, проживающих в труднодоступных деревнях, с которыми или которые не могли встретиться с пастырем. Это приводило к снижению значения обрядности в жизни северного крестьянина.
В довершении ко всему этому не малое количество причтов постоянно испытывало материальную нужду16.
Таким образом, можно с уверенностью сказать - общее состояние Русской православной церкви в Архангельской губернии, в исследуемый период, было удручающим. Из-за “большого недостатка в материальном отношении” священники по собственной инициативе, через подачу прошений в духовную консисторию, пытались менять приходы17. Подобные переезды священников из прихода в приход, значительная удаленность деревень от приходских церквей и их труднодоступность, постоянный недостаток священников привели к тому, что населению приходилось искать другие способы реализации духовных нужд (в старообрядчестве, сектантстве). Особенно это проявилось после событий первой русской революции.
Специфика реализации политики власти по церковному вопросу в Архангельской губернии проявилась по нескольким моментам. Во-первых, это задержка в воплощении правительственных постановлений. Во-вторых, безразличие населения к предпринимаемым мерам.
После двух манифестов, 17 апреля и 17 октября 1905 года, местной церковной власти пришлось ограничиться констатацией того, что старообрядцы устремились на практике реализовать расширение их прав18. По вопросу о реорганизации приходских попечительств в приходские собрания и советы, Архангельские Епархиальные Ведомости только в начале 1906 года написали об их создании в целях “оживления церковно-приходской жизни”19. Новый приходской устав был напечатан только в 1919 году20. Такое отношение местных церковных властей затрудняло проведение реформирования приходской жизни, отягощало духовное существование прихожанина.
После октября 1917 года, в Архангельской губернии установилась Советская власть, которая начала осуществлять новую политику. К лету 1918 года в практическую силу вступил Декрет “Об отделении церкви от государства и школы от церкви”21, стала осуществляться практика закрытия монастырей22.
Проведение в жизнь Декрета от 23 января 1918 года встретило сопротивление со стороны архангельского духовенства и ряда мирян. В основном протест касался передачи учебных заведений, находящихся в ведении церкви, под юрисдикцию светской власти23. Члены Епархиального Собрания духовенства и мирян Архангельской Епархии призывали “педагогов духовных школ взять на свои плечи часть креста, возложенного гонителями на плечи пастырей, и не оставлять своих постов в критическую для Церкви минуту”24. От самого Епархиального Собрания духовенства и мирян Архангельской Епархии ожидали много:
Но практическое воплощение этих ожиданий получил только первый пункт в вышеуказанном протесте. В основном Собрание занималось сохранением за духовенством церковной собственности и получаемых доходов.
Со второй половины 1918 года и до 1920 в Архангельской губернии (северная часть) у власти находилось ВПСК, а позже ВПСО. В этом проявилась специфика религиозной жизни, связанная с тем, что большевики частично приостановили свою работу. Но на остальной территории Советы продолжали осуществлять политику по церковному вопросу. В это время основной вопрос, обсуждавшийся в местных организациях РКП/б/, об отношении члена партии к религиозным обрядам, вызывал бурные дискуссии26. Из центра же по этому вопросу постановление поступило только в сентябре 1921 года, после того как основные партийные чистки уже прошли, и не внесло ни чего существенного в практику архангельских большевиков27. Партийные чистки затронули и архангельский регион. Рассматривались дела членов РКП/б/ не только лояльно относящихся к церкви и религии, но и тех, кто имел отношение к культам28.
Наряду с этим в этот период проводится агитационно-пропагандистская деятельность в партийных и государственных организациях29.
Таким образом, с конца 1917 года до конца 1921 властями проводится усиленная работа с членами партии по формированию антирелигиозного мировоззрения.
С весны 1922 года в Архангельской губернии начинается кампания по изъятию церковных ценностей. Работа по изъятию также была задержана. Это произошло по двум причинам. Во-первых, “ввиду запоздания распоряжения от губернской комиссии”30. Во-вторых, началась весенняя распутица, отложившая активную работу до мая – лета 1922 года31. Но все-таки к июлю 1922 года было изъято:
В связи с ситуацией в Шуе Советское правительство и местная власть принимает необходимые меры. 28 марта 1922 года вышла директива уисполкомам, которая гласила: “В целях избежания нежелательных конфликтов на почве производящегося изъятия церковных ценностей Президиум Губисполкома категорически предлагает строго руководствоваться инструкциями и распоряжениями Центра, рекомендующими проявлять как можно большую осторожность в этой работе. Не создавайте конфликтов на почве изъятия предметов не имеющих особой реальной ценности. В случаях конфликтов лучше такие предметы оставляйте в церквях. В тех церквях, в которых вообще нет реальных ценностей, предлагается не производить не каких изъятий”33. А 8 апреля 1922 года был образован “фонд датчик” 50 % доходов Отдела Управления Внутренних Дел. Через него производились отпуск обуви и мыла, а также авансировался мукой кооператив милиции34.
Изъятие сопровождалось выполнением секретных директив по дифференциации храмов по имущественному признаку. Так на заседании президиума Шенукома РКП/б/, от 10 апреля 1922 года, постановили: “Церкви разбить по группам по состоятельности, оставляя бедные не тронутыми, предоставляя добровольные отчисления.”35. В это же время начинается массовая “обработка” населения через агитационно-пропагандистскую деятельность, в целях увеличения объема изымаемых средств36.
Антирелигиозной пропаганды в широком масштабе в Архангельской губернии, исследуемого периода, не было. В 1928 году местное руководство РКП/б/ констатировало слабую работу Союза Безбожников37. Но все-таки отдельные моменты это деятельности начинают прослеживаться с 1923 – 1924 гг. В основном она проводилась на промышленных предприятиях38, либо в форме антирелигиозных праздников (Комсомольская Пасха и др.)39.
В результате того, что церковное руководство относилось к крестьянам, в основном, как к “темной” массе, которую надо включить во внутриприходскую жизнь с целью нравственного воспитания, а не как к партнеру двухстороннего сотрудничества того же характера, привело к становлению конфессиональной индифферентности основного состава крестьянского населения. По определению автора статьи “Приходский вопрос”40 приходские отношения, в основном, заключали в себе массу “непреодолимых ограничений”, приводящих к плачевным результатам: “либо разрыву со своим приходом, а затем и православием41, либо к необходимости смирится со своим положением”, что приводило к появлению, в последствии, “безмолвного большинства”. Именно эта часть крестьянства потом, в начале 20-х годов, ни чего против действий власти не предпринимало, но и не поддерживала политику государства.
Старообрядчество на территории Архангельской губернии существует с самого его появления. В начале ХХ века старообрядцев насчитывалось: поповского толка 451 и беспоповцев 11.957 человек42. Это число очень велико даже для полмиллиона жителей Архангельской губернии.
Как таковых догматических разногласий между РПЦ и старообрядцами не было. Основная проблема во взаимоотношениях между представителями официальной православной и старообрядческими церквами заключалась в том, что последние открыто “обнаруживают свои враждебные чувства к Церкви”43.
Церковный кризис в начале ХХ века проявился и в среде старообрядцев. В основном это проявилось в том, что приверженцы старой веры “просили свободы своего исповедания, то есть, что бы от них не требовали исполнения обрядов православной Церкви”44.
В связи с этим после указов 17 апреля и 17 октября 1905 года, “дарования свободы верования совести произвело на старообрядцев особенно радостное впечатление и окрылило надеждами на будущее: “ныне нам от Царя дана свобода – Сам Царь построит нам молельню – ждем и указа о назначении своего наставника – священники господствующей Церкви нам теперь не Нужны и мы к ним ни за чем не пойдем” и действительно, слова эти старообрядцы начинают оправдывать на деле”45. Не смотря на то, что АЕВ был официозный журнал, определение в нем активизации раскольничества после 1905 года несомненно. Практически о том же упоминается и в газете “Архангельск”, и в миссионерских отчетах46. Рост количества старообрядцев осуществлялся в основном за счет населения тяготевшего к расколу. Так прирост населения Шенкурского уезда с 1904 по 1910 год составил 8915 человек, что ровняется 9,04 %. В то же время число старообрядцев увеличилось с 376 до 545 человек или на 44,94 %47. Очевидно, что разница в приросте в 35,90 % не могла быть вызвана естественными условиями.
Таким образом, вероисповедническая политика власти привела как к уменьшению православного населения Архангельской губернии за счет отхода в старообрядческий раскол, так и к выраженному равнодушию в отношении православной церкви со стороны, сочувствующих расколу, крестьян48.
С 1923 года на Архангельской кафедре был поставлен епископ Михаил. Сторонник обновленческих идей, он способствовал активизации церковной жизни. В период его епархиального правления издавалась газета “Архангельский “церковный голос”, с 1925 по 1926 год. Но не смотря на это, наличие двух церковных направлений в Архангельской губернии привело в смущение прихожан (особенно после возвращения в 1926 году из ссылки тихоновского епископа Антония)49. А непонимание чаще всего ведет к отрицанию, тем самым, увеличивая число, индифферентно относящихся, прихожан.
Специфика религиозной жизни заключалась в объеме и эффективности мер, предпринимаемых как центральной, так и местной властями. В направленности внимания епархиального руководства к приходским образованиям. И в наличии, пагубно влияющих на православных, церковных расколов. Проявилась же специфика в отношении населения к Русской православной церкви.
Примечания
1 Камкин А.В. Православная церковь на Севере России: Очерки истории до 1917 года. – Вологда, 1992. – С.7.
2 Камкин А.В. Православная церковь… - Вологда, 1992.
3 Камкин А.В. Православная церковь… - Вологда, 1992. – С.7, 23; Зырянов П.Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905 – 1907 гг. – М.: Наука, 1984. – С.22.
4 Архангельская Карелия. – Архангельск, 1908.
5 Камкин А.В. Православная церковь… - Вологда, 1992. – С.27.
6 ГААО Ф.6: Фонд Архангельского губернского статистического комитета.
7 Михайлов С.В. Судьба православных монастырей Русского Севера (1920-е гг.) // IX Ломоносовские чтения: тезисы докладов. – Архангельск: Изд-во ПГУ им. М.В. Ломоносова, 1997. – С.38.
8 Гудим-Левкович Г.Е. Русская православная церковь на Европейском Севере России (сравнительный анализ статистических данных по состоянию на 1914г.) // Сб. ст. Свеча – 99. Экология духа. – Архангельск: Изд-во ПГУ им М.В. Ломоносова, 1997. – С.91-94.
9 Православные русские обители. Полное иллюстрированное описание всех православных русских монастырей в Российской империи и на Афоне. – С-Пб.: Воскресение, 1994. – С.5-72.
10 Гудим-Левкович Г.Е. Русская православная церковь… - С.91-94.
11 Камкин А.В. Православная церковь… - Вологда, 1992. – С.23 – 24.
12 Гудим-Левкович Г.Е. Русская православная церковь…
13 Гудим-Левкович Г.Е. Русская православная церковь…
14 В каждом номере Архангельских Епархиальных Ведомостей печатался список вакантных мест. “В Архангельской епархии в настоящее время имеется около тридцати свободных священнических вакансий” // Северный Листок. – 22 мая 1907, № 66.
15 Северный Листок. – 22 мая 1907, № 66.
16 ГААО Ф.714. Оп. 1. Д.24. Л. 3.
17 ГААО Ф. 30. Оп. 1. Д. 103. Л. 5, 102.
18 Архангельские Епархиальные Ведомости. – 1906, № 9. – С.283 – 284; Вологодские Епархиальные Ведомости. – 1914, № 7. – С.180. Прибавление.
19 Архангельские Епархиальные Ведомости. – 1906, № 1. – С.2.
20 Приходский устав. – Архангельск, 1919.
21 Архангельские Епархиальные Ведомости. – 1918, № 10 – 11.
22 Архангельские Епархиальные Ведомости. – 1918, № 11.
23 Архангельские Епархиальные Ведомости. – 1918, № 10. – С.1 – 2.
24 Извлечения из журналов Епархиального Собрания духовенства и мирян Архангельской Епархии за 1918 год. – Архангельск, 1918. – С.7 – 8.
25 Архангельские Епархиальные Ведомости. – 1918, № 10. – С.1 – 2.
26 ГАОПДФ АО Ф. 8. Оп. 1. Д. 54. Л. 33 – 33об.
27 ГАОПДФ АО Ф. 12. Оп. 1. Д. 216. Л. 18.
28 ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 13. Л. 13 – 13об; ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 8. Л. 15.
29 ГАОПДФ АО Ф. 12. Оп. 1. Д. 103. Л. 19; ГАОПДФ АО Ф. 12. Оп. 1. Д. 216. Л. 2.
30 ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 36. Л. 24.
31 ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 36. Л. 26; ГАОПДФ АО Ф. 8. Оп. 1. Д. 276. Л. 65об – 66.
32 ГАОПДФ АО Ф. 1. Оп. 1. Д. 582. Л. 77 - 77об.
33 ГАОПДФ АО Ф. 1. Оп. 1. Д. 566. Л. 32.
34 ГАОПДФ АО Ф. 1. Оп. 1. Д. 566. Л. 34.
35 ГАОПДФ АО Ф. 8. Оп. 1. Д. 276. Л. 38 – 39.
36 ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 36. Л. 24; ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 36. Л. 26; ГАОПДФ АО Ф. 8. Оп. 1. Д. 276. Л. 65об – 66; ГАОПДФ АО Ф. 8. Оп. 1. Д. 276. Л. 38 – 39.
37 ГАОПДФ АО Ф. 30. Оп. 1. Д. 380. Л. 169 – 171.
38 ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 93. Л. 10.
39 ГАОПДФ АО Ф. 7. Оп. 1. Д. 93. Л. 7об.
40 А.Н. Приходский вопрос // Олонецкая неделя. – 1912, № 21. – С.2.
41 А.Н. Приходский вопрос // Олонецкая неделя. – 1912, № 21. – С.2, 4.
42 Павловский П. Миссионерский отчет о состоянии и движении раскола старообрядчества и сектантства Архангельской епархии и о деятельности епархиальной миссии против расколо-сектантства за 1913-й год. – Архангельск, 1914.
43 Вологодские Епархиальные Ведомости. – 1904, № 2. – С.38. Прибавления; Вологодские Епархиальные Ведомости. – 1904, № 9. – С.25. Приложения; Вологодские Епархиальные Ведомости. – 1914, № 7. – С.180. Прибавления.
44 Вологодские Епархиальные Ведомости. – 1904, № 9. – С.26. Приложения.
45 Архангельские Епархиальные Ведомости. – 1906, № 9. – С.283 – 284.
46 Архангельск. – 10.02.1910, № 32. – С. 2; Павловский П. Миссионерский отчет о состоянии и движении раскола старообрядчества и сектантства Архангельской епархии и о деятельности епархиальной миссии против расколо-сектантства за 1913-й год. – Архангельск, 1914. – С. 33.
47 ГААО Ф. 6. Оп. 2. Д. 416, 421.
48 Вологодские Епархиальные Ведомости. – 1914, № 20. – С.510. Прибавления.
49 Архангельский “церковный голос”. – 11.06.1926, № 4 –5. – С. 12.